Глава 3
Если вы нашли эту главу, считаю важным упомянуть о том, что эта повесть просто история, которая выскочила на свет раньше “Хрупкого счастья”, работа над которым продолжается. Но вернёмся к Василию и посмотрим на его детства с иного ракурса.
Когда Володя был ребёнком, их семья жила бедно, его отца несколько раз увольняли с работы, а мама постоянно терпела нищету. Поэтому, когда Володя думал о своём будущем, он понимал, что для него стабильная работа очень важна. И сначала он хотел поступить на физмат, но как-то не сложилось и его призвали в армию. После года срочной службы ему предложили работать дальше по контракту или выучиться, чтобы вернуться уже в офицерский состав. Конечно Володя схватился за предоставленный шанс освоил военное дело с жадностью и энтузиазмом. Ему хотелось, чтобы у него всё сложилось не так, как было в его собственном детстве.
Когда Владимир познакомился со своей будущей женой, он видел, как она ценит его работу, радовался тому, что стал полноценной главой семьи, когда жена родила ему ребёнка. Это был мальчик. И сначала его хотели назвать так же, как папу, но в последний момент передумали и вместо Владимира Владимировича получили большеглазого, любопытного Васю. Владимир Викторович не любил, когда жена и сын не слушались его. Он, как человек военный привык к тому, что старшие по званию ставят перед тобой задачу, а ты спускаешь её своим подчинённым и контролируешь, как они справляются, помогая им сделать всё правильно.
Молодая семья сначала жила дружно, в комфорте и заботе. Большая служебная квартира и стабильная зарплата, позволяли регулярно покупать всё необходимое. Большой телевизор и вместительный холодильник, большая кровать и мебель в детскую, шкафы, заполненные одеждой, ещё один большой телевизор и новая кухня со посудомоечной машиной, духовкой, микроволновкой и дорогой посудой. Всё это было куплено только за первый год совместной жизни.
Сначала жена слушалась Владимира Викторовича беспрекословно, но после рождения Васи стала ему говорить, что это на работе он командир, а дома она отвечает за уют и порядок. И в доме действительно всегда был порядок, полы всегда были чистыми, одежда постиранной, еда готовой к возвращению со службы. Вася рос быстро и сначала не доставлял ни каких хлопот. Но потом началась школа и жена стала жаловаться, что их сын плохо учится. Владимир понимал, как важно получить хорошее образование и надеялся, что сын ещё выправится, а потому отдал его учиться в образцовый кадетский корпус, где учителя занимались с детьми с утра и до вечера.
Домашние задания в учебном заведении задавали только по выходным, но Владимир Викторович нанял репетиров, поэтому за обучение Васи можно было не беспокоиться. Когда проходили родительские собрания на них ходила жена, поэтому необходимости лезть в жизнь сына Владимир не видел. И всё складывалось так, как он хотел. После выпуска из образцового корпуса Васю определили туда, где служба была не сложной, до нужного звания и служебной квартиры он должен был дослужиться раньше, чем сам Владимир, но что-то пошло не так.
Когда Владимир Викторович приехал за сыном в больницу, он был возмущён и удивлён, что к Васе придирались его коллеги. Он не мог понять, как могло дойти до того, что его сыну сломали руку и несколько рёбер, но после долгих уговоров жены, проявил мягкость и позволил Васе не возвращаться на службу, если тот найдёт себе работу на гражданке. Василий устроился работать курьером и хотел поступить в художественную школу, но Владимир понимал, что этим на жизнь он себе не заработает, поэтому не захотел платить за Васину учёбу. Владимир Викторович надеялся, что, поработав курьером и поняв, как непросто найти стабильную работу, его сын одумается и всё-таки доучится, чтобы устроить свою жизнь, найдёт себе покладистую жену и будет жить, как все нормальные люди.
Беспечный Вася почему-то не одумался и перебиваясь случайными заработками, продолжал сидеть на родительской шее. А Владимира Викторовича уже могли отправить на пенсию, если начнутся очередные сокращения. Как они тогда будут жить? Этот вопрос беспокоил главу семейства больше всего. Ведь вместе с окончанием службы нужно было отдавать служебную квартиру. Владимир планировал жить с женой в загородном доме, который они строили все эти годы для того, чтобы отдыхать на пенсии, а не содержать Васю, который по плану должен был создать свою собственную семью.
Планы Владимира Викторовича рушились как карточный домик, когда его сын не только не нашёл себе работы, но и стал захламлять комнату своей мазнёй. Мама Васи защищала его, выгораживала, но, когда Василия задержали во время митинга, а потом посадили за хранение наркотиков, она перестала заступаться за него. К тому времени Владимиру Викторовичу оставалось два года до пенсии, он видел, как его сын связался с алкоголиком соседом, поэтому не стал отмазывать Васю. Не то, чтобы это было сложно или рискованно, но отец решил, что будет проще, если не придётся ссориться с сыном-наркоманом, выставляя его из служебной квартиры. Мама напротив, переживала и давила на мужа, пытаясь переубедить, что он не виновен.
Вася точно знал, что наркотики ему подбросили, но не ждал справедливого суда. Он знал, что в тюрьме будет сложнее, но вскоре познакомился с Ильёй, которого тоже посадили за 6 грамм. Илья был почти на 15 лет старше. Ещё со школы он выступал на митингах против войны и вооружённого нападения на соседние страны, подрабатывал переводами и сочинял стихи. Вася некоторые из них знал, поэтому очень обрадовался, что оказался в одной камере с таким интересным человеком, который не только рифмовал всё на лету, но и обладал тонким чувством юмора.
Но однажды во время шмона в камере, Илья неудачно пошутил по поводу того, что совесть не спрятать. За это его подвергли более тщательному досмотру, во время которого целенаправленным ударом у него было изъято половина зуба. Далее последовала похабная шутка от надзирателя, на которую Илья ответил:
– Зубы можно вставить, а вот мозги…
– Хлебало завали, обсосок, – озлобленно рявкнул садист, прижимая Илью к решётке ударом. Вася увидел, как свет замерцал и между железных прутьев сверкнула окровавленная улыбка.
Когда шмон закончился Вася шёпотом спросил:
– Илья, зачем вы с ними спорите, они же покалечат вас.
– Мгновения жизни свободного человека, дороже сотни лет в рабстве.
Да, сокамерник Васи по своим убеждениям и ценностям напоминал алкаша соседа, но был так лаконичен и поэтичен, что пьянил сильнее вина. За Ильёй ощущалась какая-то несгибаемая сила. Жизнь постоянно его била, а он всё время шутил и заигрывал с ней. Обладая проницательностью и наблюдательностью, которые были даны соседу, из-за которого Владимир Викторович считал своего сына наркоманом, Илья научился, выражать свои мысли и чувства настолько ясно и чувственно, что с ним постоянно хотелось разговаривать. Но не торопливо, а вдумчиво, потому что ответы часто были образными. И Вася пользовался этим соседством, не замечая, как его срок подходит к концу:
– Илья, а что они искали?
– Ничего. Просто зашли попрощаться. Они же не могли мне сказать, что им будет меня не хватать, когда я откинусь.
– Вы, шутите? Они вас ненавидят.
– Не меня. Они ненавидят сомнения, рождённые во мраке при свете фонаря.
Удивительно, что именно, в этот момент свет, который был включён постоянно, на мгновение погас. И было не понятно то ли он сработал в такт словам, то ли слова были подобранны настолько вовремя. Надо отметить, что фонарь можно было интерпретировать на только, как образное выражение, а как вполне физическую форму, потому что именно этим термином, арестованные пользовались, говоря о прожекторе, который должен был использоваться в случае побега, но по факту являлся основным источником света, когда заключённых заставляли работать у хозблока в тёмное время суток.
Один раз с этим фонариком произошёл инцидент, который придал символичное значение прожектору. Дело в том, что во время очередных работ по уборке снега, он отключился. И арестанты продолжали убирать территорию в полной темноте. А когда фонарь снова включился на снегу появилась надпись с кличкой начальника учреждения, который был известен своей продажностью, в желании выслужиться перед начальством.
Надпись на снегу просуществовала всего 5 минут, но история об этом знали все. Виновников долго искали, избили всех, кто убирал снег тем вечером, но никто не признался. А чтобы переключить внимание с потерпевших арестанты стали писать это слово на всех поверхностях, где это было только возможно. И сначала это породило волну насилия, но потом всё вернулось на круги своя.
Перед тем, как Илья откинулся, он велел Васе позвонить, когда тот освободится. И, конечно, последние два месяца в заключении для Василия были сложнее, чем всё время, которое он отсидел с Ильёй. Новый сокамерник оказался настолько примитивным, что Вася никогда не пытался заговорит с ним сам. Попытки новенького развести Васю и других сокамерников не увенчались успехом, поэтому когда он вышел – у него не было долгов. Но и оказалось, что жилья у него тоже нет. Владимир Викторович предложил ему денег, чтобы сын снял себе квартиру, но после того, как Вася позвонил Илье – проблема решилась сама собой:
– Илья, здравствуйте, это Вася.
– Здравствуй, Василий. Что ты мне сразу не позвонил. Я хотел тебя встретить. Ты сейчас где?
– Да, я тут домой приехал, а тут…
– Хорошо. Ты тогда возьми свою Полину и приезжай, а я тебя на вокзале встречу.
– Илья, понимаете, тут такое дело. У меня больше ничего нет…
– Ясно. А до вокзала доехать есть?
– Да.
– Хорошо. Тогда часа через полтора встретимся. До скорого!
Илья, положил трубку, а на глазах у Васи стали наворачиваться слёзы. От прежней жизни остались только одни воспоминания. Смерь соседа тревожила его больше всего. Ему было стыдно, что он корил его, что тот не навещал его во время заключения, а оказывается его друг просто не мог приехать. Он даже не рассказывал Васе, что был болен. Хотя они столько времени проводили вместе. Мама не любила, когда Вася ходил к соседу, но за последние годы они так дистанцировались, что она критиковала все его увлечения и решения. И даже когда привозила передачи продолжала воспитывать Васю, обвиняя во всём соседа. И вот теперь он понял, что она делала это уже после его смерти.
Как же так? Почему нельзя было рассказать, что он умер? Почему? Почему? – не мог понять Вася. Он не знал, что мать промолчала, потому что перед смертью сосед передал ей книгу для Васи. Мама сначала не хотела брать, а потом начала читать и решила, что будет лучше, если её сын не узнает о предсмертной просьбе. Она хотела уберечь сына от влияния тех ценностей, которые не понимала, поэтому спряталась за решением мужа, что Васе нужно прочувствовать, как важен комфорт, чтобы он наконец-то оценил то, каким могло быть его будущее если он послушает отца и начнёт устраивать свою жизнь.
Вася же не думал, как устроить свою жизнь, а предался воспоминаниям о том, как он с соседом обсуждал Солженицина, Суворова, Астафьева и саму жизнь. Разговоры были правдивыми и сложными, иногда переходили в споры, но никогда не доходило до ссор. Просто обычно заканчивалось тем, что сосед давал Васе очередную книгу, которое меняла или расширяло его представление о предмете спора. Вася вспоминал, как сосед цитировал Виктора Франкла, прежде чем дать его книгу, которая была так созвучна Васе, что вскоре он сам стал постоянно цитировать её. И как было здорово, что они могли заканчивать фразы друг друга, приводили одни и те же аргументы, находясь на разных позициях на пути к истине.
Как только Вася сел в электричку, от комфорта его сразу разморило. Он весь день ничего не ел и был на ногах, поэтому оказавшись в положении сидя сразу уснул. Проснулся уже на Вокзале. Как только он прошёл через турникеты, он увидел знакомое лицо. Это был Илья. В какой-то нелепой шапке и с широкой улыбкой, напомнившей Васе тот случай, когда ему выбили кусок зуба. Было удивительно видеть Илью в такой странной одежде, вязанной шапке всех цветов радуги и с длинными волосами, торчащими из-под неё. Как-то не связывались у Васи те глубокие философские поэтические высказывания с такой легкомысленной одеждой и какими-то фенечками, свисающими с рук Ильи, который в свои 40 лет, воспринимался как серьёзный поэт и критик.
Обнимая друга, Вася практически сразу забыл про нелепый наряд и почувствовал, что внешность никак не влияет на всё то, что он так ценит в людях. А в момент, когда он услышал радостный шопот Ильи, на душе у Васи стало спокойно:
– Как тебе на свободе?
– Пока не знаю.
– Не переживай. Поехали, по дороге всё расскажешь. Знакомься – это Анна, она переводчик, но к живописи тоже неравнодушна.
Вася посмотрел на спутницу Ильи. У Анны были большие приветливые глаза и ямочка на правой щеке. Ямочка на левой появлялась только тогда, когда она улыбалась. Глаза при этом тоже слегка закрывались ресницами, а сбоку глаз появлялись приятные морщинки. Она протянула руку и представилась:
– Аня.
– Вася, – ответил он, пожимая ей руку.
– Мне Илья про Вас много рассказывал, говорил, что вы рисуетесь и увлекаетесь литературой.
– Это громко сказано, но возможность читать у нас действительно была.
– А что вам больше всего запомнилось из прочитанного, – спросила Анна, пока Илья высматривал такси и не прервал их разговор:
– Из прочитанного нам больше всего запомнился вертухай Орешкин, который перепутал высоту и попался сам в свою ловушку. А вот и наша подъехала. Прошу.
Илья, в один прыжок добрался до машины и открыл заднюю дверь. Анна элегантно присела на заднее сиденье, и Вася ждал, что Илья сядет с ней рядом, но тот настойчиво попросил:
– Только после вас. Не люблю сидеть по центру.
Вася повиновался и оказался между единственным близким человеком и его очаровательной спутницей. За те пол часа, что они добирались до дома Ильи, Анна задала Илье столько вопросов, словно она была журналистом, который собирается написать его биографию. Илья же в основном молчал и лишь дважды констатировал:
– Да, ситуация не из простых, но, если ты согласишься пока пожить у меня, я буду рад твоему обществу.
Василий не знал, в каких условиях живёт Илья, поэтому не хотел обременять его своим присутствием, но его восхищало, как быстро его друг решает любые вопросы. Второй раз Илья вмешался в разговор, когда узнал, что у Васи не осталось ничего кроме того, что у него было в тюрьме:
– Завидую тебе Вася. У тебя есть молодость и острый ум, ты сумел уберечь здоровье и память о самом ценном, сохранил собственное достоинство, но при этом тебя ничто не обременяет, ты никому ничего не должен. Наверное, это и есть настоящая свобода.
Было поразительно, как Илья умел извлекать из всего положительные стороны и шутить тогда, когда остальных охватывало чувство беспомощности, тревоги и страха. Рядом с ним ты не просто чувствовал себя хорошо, но и с лёгкостью мог замахнуться на то, что в одиночестве кажется просто недостижимым. То невозмутимое спокойствие с которым Илья решал сложные вопросы давало ощущение правильности жизни и лёгкости бытия.
Скромная двушка Ильи была с небольшим, но удобным коридором. Вместо привычных больших шкафов, к которым Вася привык, он увидел узкое подобие шкафа, напоминающего декорацию. Даже обувь, поставленная в нишу под шкафом выпирала из под него. Прямо был проход на кухню, а по дороге к ней располагались ванна и туалет. С противоположной стороны были две комнаты. Но не успел Вася заглянуть в них, Как Анна протянула ему полотенце:
– Для рук, там справа весит, а это будет твоё. Я разогрею еду, а вы пока осваивайтесь.
– Да, вот тебе пока синие шлёпанцы, но за тапками сходим завтра. А пока если ты не против возьми эту футболку. Она не новая, но удобная, с последнего турне Назарета.
– Спасибо, – с благодарностью ответил Вася и быстро смыл с себя запах, который столько лет сопровождал его. Уже через 15 минут, он сидел за столом в скромной кухне на мягком стуле с высокой спинкой. Илья дал ему шерстяные носки и предложил вина:
– Это грузинское, – сказал Илья, выливая их 5-литровой тары в небольшой кувшин, а затем в бокал.
– Да, Вася, не стесняйтесь, пейте, Илья ещё привезёт. И пожалуйста, попробуйте запечённые овощи, – добавила Анна.
Васю в тепле после первого бокала на голодный желудок с непривычки развезло. Привычка к жёсткому режиму клонила в сон, но ему было неловко показывать свою усталость. Но Илья его спас, он попросил шутливо-разговорчивую Анну поставить чай, а сам пригласил Васю в комнату:
– Вась, иди я тебе что покажу. Видишь у меня есть коллекция пластинок Битлз, Рахманинов, но тебе, наверное, ближе другая музыка, а ещё нужнее сейчас кровать. Ты можешь спокойно располагаться в этой комнате, а завтра наверстаем. Хорошо?
– Спасибо, Илья.
– И тебе спасибо. Я рад тебе. Располагайся.
Илья, ещё не успел закрыть дверь, а Вася уже лёг на кровать. Он натянул на себя одеяло и моментально уснул.
По привычке Вася проснулся рано и огляделся. В небольшой комнате кроме кровати, стола, стула, шкафа с книгами и коллекцией пластинок, настольной лампы и синих шлёпанцев ничего не было. Васе сразу понравился этот минимализм, потому что среди книг он нашёл знакомого ем Солженицына и Бродского, Толстого и Франкла. Он взял одну из книг и не заметил, как пролетело три или четыре часа.
В дверях появился лохматый Илья в длинном синем халате, равномерно свисавшем до самых тапочек. Он улыбчиво спросил:
– Давно проснулся?
– Нет, – ответил кратко Василий, ставя книгу на место и продолжая думать о прочитанном.
– Хорошо. Ты будешь грудки с печёными овощами или тебе яичницу.
– Тоже, что и ты.
– Хорошо, тогда присаживайся, – сказал Илья, входя на кухню.
Вася повиновался. И пока Илья расспрашивал его о жизни и планах на будущее из ванной вышел цыплёнок. Анна была в жёлтом халате, на голове её было жёлтое полотенце. Она учтиво поинтересовалась:
– Доброе утро, Василий. Как вам спалось?
– Доброе. Очень хорошо, спасибо.
– Вы уже решили куда сегодня пойдёте, – спросила она, обращаясь к Илье.
– Вась, если ты не против, давай сходим в магазин. Я обещал Ане новые сапоги, а заодно и тебе возьмём домашнюю одежду?
На фоне Ильи и Ани, Вася действительно выделялся тем, что сидел в штанах, шерстяных носках и футболке, которую ему вчера подарили. Но ему было неудобно, что у него денег было ровно столько, чтобы только один раз проехать на метро.
– Да, я с удовольствием составлю вам компанию, но мне ничего не надо. Ине итак хорошо.
– Если ты переживаешь по поводу денег – не надо, я тебе вчера говорил, что работу мы тебе найдём без проблем. Так что если захочешь – отдашь, когда разбогатеешь. Тебе нужно как минимум новые штаны и халат, если тебе в нём будет удобно.
– Ладно, – согласился, Вася удивляясь тому, что Илья достаёт ставит на стол вино с самого утра и интересуется у него:
– Пропустим по бокалу?
– Да, как-то непривычно, утром-то.
– Не хочешь, не пей, моё дело предложить. Мне наоборот утром нравится больше. Ты не думай, что я злоупотребляю, за пару часов всё выветрится, а во время работы я не пью.
– И мне тоже налей, – сказала Анна.
– Тебе уже налил. Ну что Вась, будешь.
– Ладно, не давайте за компанию, но мне чуть-чуть, а то меня вчера развезло.
– Ну, ещё бы. Вино не пьют залпом. Но ты видимо пить хотел, вот тебя и разморило, – ответила Анна, ставя на стол тарелки и присаживаясь рядом с Ильёй.
– Ну, за новую жизнь, – сказал Илья и они принялись за завтрак. Через 10 минут Вася снова с одного бокала захмелел, поэтому в голову стали приходить странные мысли. Он посмотрел на Анну и подумал, что халат ему точно не подойдёт, потому что он может распахнуться. Доедая грудки, Вася решил, что удобные шорты или мягкие штаны, подаренная футболка и тапочки – это максимум, что ему требуется. Илья был молчалив, но Анна продолжала расспрашивать про Васино прошлое:
– То есть после того, как вы приехали из больницы, вы уже можно сказать были свободным человеком.
– Не совсем так. Ещё несколько месяцев мы спорили, а основным аргументом отца было то, что я нигде не работаю и не смогу себе найти нормальную работу. Но на тот момент я уже в Макдаке взывал «Свободная касса», но это, как работа не восприниалась.
– И как же вам удалось переубедить родителей?
– Устроился курьером и стал зарабатывать в 2 раза больше. Да и мама меня жалела.
– А сколько вам уже тогда было?
– 22.
– А через год Васю дважды поймали на митинге и подкинули на 3 года. Вот и вся жизнь – закончил эту тему Илья, переводя разговор в другое русло, – Ты лучше расскажи о том, как отец боролся с твоими картинами.
– Да, что там рассказывать. Просто несколько раз он всё выбрасывал, а сосед забирал с помойки. Да там ничего ценного не было. Разве что Полина. А остальное так – набороски.
– И где теперь всё это?
– Не знаю, наверное, выбросили.
– Да, хотелось бы посмотреть на портрет Полины, – сказала мечтательно Анна.
– Тебе нужно купить краски и мольберт, – заметил Илья.
– Ну это уже перебор, – возразил Вася, – вы итак уже для меня столько сделали.
– Пустяки, – ответил Илья, – тебе нужны инструменты для работы, а без них ты как? Поехали?
– Да, – ответила Анна. И уже несколько часов спустя Василий был обеспечен всем тем, благодаря чему состоялась его выставка. И возможно решающим фактором в этом деле оказалась помощь Ильи, который не просто создал все условия для работы, но и вдохновлял своей смелостью и оптимизмом. Он верил в то, что человек должен заниматься тем, к чему у него лежит душа и заражал этим окружающих, он никогда не обесценивал Васину работу, как это часто было раньше. Илья постоянно приглашал в музеи и на поэтические встречи, где можно было услышать про тоже, о чём хотелось писать картины. Было такое ощущения, что музыка, поэзия, живопись – они все об одном и том же, Просто форма разная, но всё видно и слышно через детали, за которыми скрываются чувства и мысли, которые каждый художник выражает по своему.
Первые дни Васе сложно было найти вдохновение, потому что он привык закрываться от мира книгами. Но потом к нему зашла Анна и спросила может ли он нарисовать её портрет. Василий старался из-за всех сил не обидеть её, а потому рисовал аккуратно. Но было видно, что свой работой он остался недоволен, потому что стал извиняться пред Анной и тогда вмешался Илья:
– Это называется отсутствие вдохновения.
– Может я просто уже не могу вдохновлять, – поинтересовалась Анна.
– Не думаю, ответил Илья. Вась ты никогда не пробовал рисовать обнажённую натуру?
– Нет, это не моё.
– Так ты пробовал?
– Нет.
– Попробуй. Это многих вдохновляет, ответил Илья и посмотрел на Анну, которая послушно развязала свой халат.
– Подождете, – попросил Вася, – так нельзя.
– Почему? – спросил Илья.
– Не знаю, но это неудобно.
– Аня тебе удобно? – поинтересовался Илья.
– Да. Может я просто уже не так привлекательна? Или не в твоём вкусе?
– Нет, вы очень красивы, но…
– Ты просто попробуй её так нарисовать. Тебе нужен ещё свет? – поинтересовался Илья.
– Не знаю. Нет, наверное. А точно это нормально?
– Решать тебе.
– Ладно, я попробую.
Вася посмотрел на Анну. Это была первая нагая женщина, которую он увидел в реальной жизни, если не считать одного из вечеров поэзии, где были девушки с обнажённым торсом. Просто у него как-то не складывалось с девушками, потому что сначала он жил с родителями, а потом сидел. Так что можно себе представить, что испытывает 26 летний молодой человек, который впервые видит тело женщины. Вася просто стал смущаясь вместе с мольбертом. А Илья, как человек тонко чувствующий, сразу заприметил, что Вася смущается и решил помочь ему раскрепоститься:
– Вася, подойди и посмотри с этого ракурса, по моему здесь свет падает более удачно.
– Нет, свет лучше с этой стороны, – ответил Вася, указывая в пртивоположную сторону от того места, где стоял Илья.
– Ты уверен, ты же даже оттуда не смотрел.
– Да, но умозрительно я уже понимаю, как и откуда смотрится свет.
– Ну не знаю, отсюда контур лучше видно, контровой свет подчёркивает детали и плавный изгиб шеи.
– Да, но с того ракурса более выразительны глаза, да и сама поза лучше уравновешивается.
– Ну может быть. Ладно не буду мешать, – ответил Илья, видя, что Вася всё-таки стал перемещаться ближе к Ане.
Смущение Васи действительно ушло практически сразу, как он сосредоточился на работе. Но света ему действительно было мало, поэтому пришлось до конца раздвинуть шторы. И тут Вася увидел, какое интересное у Анны было тело. Он рассматривал его с любопытством и она это чувствовала. Хотя стоять долго в одной позе – это довольно утомительное занятия, Анна, хотела, чтобы у Васи всё получилось. И это действительно сработало. Василия увлекало всё новое, он обожал учиться, поэтому даже такой необычный опыт был ему на пользу. Конечно, с первого раза получилось не так уверенно, пришлось сделать много набросков. Но главное, что вдохновение появилось. И Анна была рада, что помогла, а когда Вася её спросил, почему они так открыты ему, она ответила:
– Просто мы доверяем друг другу и счастливы иметь возможность прикоснуться к искусству.
– Ну до искусства, это ещё очень далеко.
– Ну, смотря, как ты понимаешь это слово. Для меня – это такое творчество, в которому ты отдаёшься всей душой.
– Не знаю, мне всё равно это кажется чем-то недостижимым.
– А мне кажется, что это твои собственные барьеры. Если ты действительно захочешь – ты можешь к нему прикоснуться.
– Я хочу, но не могу.
– Почему?
– Ещё не дорос. Искусство – это что-то более ценное.
– А разве этот момент для тебя не достаточно ценен?
– Ценен, ты меня взволновала, я тебе благодарен. Но всё-таки это не искусство. Я даже не плачу.
– Ну, не знаю, мне кажется, что плакать каждый раз не обязательно. И рисунки твои мне очень нравятся. Можно я их себе заберу?
– Конечно. Буду рад, если ты возьмёшь их.
– А какой из них тебе больше нравится?
– Первый.
– Хорошо, тогда я возьму все, кроме первого, – ответила Анна, выходя из комнаты, но вдруг остановилась и добавила, – надо показать Илье перед ужином и пусть рассудит нас. Тебе баклажаны понравились? Приготовить ещё? Или сходим куда-нибудь?
– Нет, давай лучше снова запечённые овощи. Вот они настоящее кулинарное произведение искусства, – ответил шутливо Вася.
– Ага, буду вас кормить и наблюдать, как ты рыдаешь.
– Вот, если не накормишь, я точно зарыдаю, – вставил свои 5 копеек Илья, вышедший на их разговоры. Он взял у Анны наброски и сначала стал их рассматривать, а потом добвил:
– Нет, чтобы это обсуждать нужно определённо выпить. Согласен?
– Ну а куда я денусь?
– Отлично, сударь. Тогда прошу занять своё место.
Вася с удовольствием подчинялся предложениям Ильи и очень ценил, что они вместе собирались за столом, встречались с интересными людьми, помогали друг другу в работе и ничего не требовали друг от друга. Это было именно то, что Васе так не хватало все эти годы.